Накануне по инициативе британской стороны состоялся телефонный разговор президента России Владимира Путина с премьер-министром Великобритании Терезой Мэй. Новый премьер отметила, что ждет встречи с российским лидером на саммите "Большой двадцатки" в Китае. О том, какими могут быть дальнейшие отношения между странами, Sputnik побеседовал с грузинским политологом Гелой Васадзе.
– Есть ли какая-то связь в том, что Мэй позвонила Путину в день его встречи с Эрдоганом?
– В большой политике есть связи во всем и везде. Можно было бы, конечно, строить версии и даже конспирологические теории, но я не думаю, что данный телефонный разговор был так уж сильно привязан к дате встречи Путина с Эрдоганом. Он вполне мог состояться и сегодня.
Другой вопрос, мог ли он состояться до встречи с Эрдоганом: думаю, вряд ли. Понятно, что премьер-министру Великобритании было интересно узнать если не итоги встречи, то хотя бы настроение Путина после нее.
– Насколько близки Британия и Россия?
– Сегодня трудно себе представить страны с более разными подходами, чем Великобритания и Россия. Британцы – самые стойкие сторонники санкций, и есть все основания полагать, что по вопросу о санкциях Мэй будет еще более жесткой, чем ее предшественник на посту премьер-министра.
– Как могут развиваться их дальнейшие отношения?
– В отношениях между Лондоном и Москвой есть целый ряд моментов, которые представляются мне обстоятельствами непреодолимой силы, и дело не только в украинском вопросе. Возьмем, к примеру, то же дело Литвиненко. Поэтому строить прогнозы по поводу перспектив развития этих отношений крайне сложно.
Другое дело, что с приходом нового лица в европейскую политику у руководства России появляется окно возможностей для новых инициатив. Скорее всего, российской стороной будет предложено сотрудничество для совместной борьбы с международным терроризмом, речь идет прежде всего о Сирии, причем это будет предложением не только Британии, но и всему Западу.
После встреч Лавров-Керри и Путин-Эрдоган будет крайне интересно наблюдать за шагами России на Ближнем Востоке.
– Что даст сторонам личная встреча?
– Начнем с того, что будет значить такая встреча лично для Мэй. Помните, мы говорили о кумире ее молодости Маргарет Тэтчер. Наверняка у Мэй возникают прямые аналогии между ее встречей с Путиным и той самой первой встречей Тэтчер с Горбачевым, который тогда для всего Запада являлся лидером "империи зла". И не важно, что Путин совсем не похож на Горбачева.
У Путина тоже есть свои ассоциации, ведь первым западным лидером, который "ввел его в свет", был премьер-министр Великобритании Тони Блэр. Так что личных ассоциаций более чем достаточно.
Насколько сложатся отношения между Путиным и Мэй, прогнозировать крайне сложно. Но, как показывает практика, личные симпатии и антипатии, хоть и играют определенную роль в большой политике, но этот фактор не может быть решающим.
Нужно отметить, что на встрече будет создан дополнительный эмоциональный фон, а именно обсуждение подготовки к празднованию 75-летия прибытия в Архангельск первого британского Северного конвоя в конце августа.
Что-то не припомню, чтобы эта дата отмечалась когда-нибудь на таком высоком уровне. Но намек Путина понятен: "Когда-то у нас был общий враг и мы были союзниками".
