В ноябре этого года исполняется 25 лет со дня создания Высшей школы экономики (ВШЭ). В 2015 году университет стал первым российским вузом, который начал набор студентов для обучения по образовательной программе "Медиакоммуникации". О том, что это такое и как они влияют на нашу жизнь в целом, Sputnik Азербайджан поинтересовался у заместителя декана факультета коммуникаций, медиа и дизайна Высшей школы экономики (ВШЭ), менеджера в системе образования медиажурналистики Дмитрия Шелухина.
- Что такое медиакоммуникация, чем она отличается от журналистики, и почему она задвигает журналистику в привычном ее понимании на второй план?
— Мы первый университет в России, в рамках которого появился образовательный стандарт медиакоммуникации. Потом стали появляться другие вузы, некоторым из них мы помогали, кто-то пошел своим путем.
И если разводить понятия медиакоммуникация и журналистика, то я бы выделил следующие признаки. Если мы говорим про журналиста, то мы говорим про классические навыки и умении журналиста. А это, в первую очередь, такие компетенции, как умение работать с текстом, с данными, проводить фактчекинг информации, уметь выстраивать профессиональные связи, работать в различных жанрах.
А медиакоммуникатор – это, в первую очередь, продюсер. Продюсер медиа, содержания, глянца, искусства, выставки, ивента. В этом смысле, умение создать любой медиапроект и управлять им, понимая всю широту возникающих специфических вызовов в рамках реализации этого проекта – это задача медиакоммуникатора.
И если говорить о том, кого готовит наша образовательная программа "Медиакоммуникации", то мы все-таки готовим менеджеров, специалистов, понимающих медиаотрасль, и умеющих работать не только с журналистами, но и с широким перечнем других специалистов различных областей.
- Один из ваших недавних мастер-классов назывался "Как повлиять на имидж с помощью медиа-проектов?". Вы много говорили об имидже. Но, в таком случае, как оценивать черный пиар, особенно в политике?
— Пиар сам по себе это один из видов маркетинговой коммуникации. Есть предмет науки, есть инструменты. И в рамках этой области предметных знаний есть этическая история, этический кодекс.
Когда мы говорим "черный пиар" – мы делаем окрас, тем самым давая понять, что те методы, которые используются кем-то, выходят за рамки принятой на данный момент морали и этики.
На имидж можно влиять разными способами, собственно, все что делается и даже не делается, формирует имидж. А тот, кто выбирает методы так называемого "черного пиара", в первую очередь решает свою личную этическую задачу.
Если же на имидж влияют с помощью технологий черного пиара, как к этому должен относиться тот, кто через призму новой информации начинает менять или не менять отношение к какому-то объекту или человеку? Наверное, он тоже может учитывать этот факт.
Это тоже вопрос его этики, насколько факты, которые выходят за рамки принятых в обществе норм (копание в грязном белье, перевирание фактов, недостоверная информация), он сможет понять, насколько он сможет с ними работать. И тут большое значение также играет медиаобразование и медиаграмотность.
Поэтому с точки зрения индивидуума в медиасреде можно сформулировать проблему модели имиджа у цифровой личности. То есть, какой я в сети, какой я в информационном пространстве.
И тут возможны две в достаточной степени логичные стратегии. Первая – это максимальная прозрачность, полная открытость и готовность к отсутствию приватности. Если человек выходит в медиапространство, он должен быть готов к тому, что в дальнейшем будет появляться много информации о нем, в том числе и фейковой. Но высокая степень прозрачности становится одновременно и формой защиты от фальсификата.
И вторая стратегия – это зачистка цифровой личности. Это очень серьезный тренд. Люди заказывают услугу для того, чтобы даже их фотографии нельзя было найти в сети. Наверное, в краткосрочной перспективе она может быть полезна, но стратегически она не эффективна.
Но иногда субъекты медиатизации прибегают к черному пиару и осознано. И это также делается для продвижения своей персоны/события/компании/мнения. Я бы этот феномен назвал псевдочерный пиар, самоуправляемый черный пиар.
- Когда вы стоите перед аудиторией и видите глаза своих слушателей, есть ли что-то, что вы хотели бы им сказать, но не скажете?
— Я могу не сказать что-то в связи с тем, что "на данный момент будет слишком много информации" или "это рано еще говорить". Но это не потому что я что-то утаиваю или не могу это сказать.
И когда я что-то недоговариваю, я рассчитываю на то, что во второй, третьей встрече у меня будет возможность досказать. Но чаще всего я стараюсь быть прозрачным и договаривать все.
- Какой вопрос вы хотели бы услышать от своих слушателей, но вам его еще не задали?
— Наверное он есть, но я о нем не знаю. Но если бы у меня был такой вопрос, я бы постарался актуализировать эту тему и сделать так, чтобы меня об этом спросили.
- Какой вопрос вы бы посоветовали журналистам никогда и никому не задавать?
— Мне кажется, такого конкретного вопроса не может быть. Есть этика, и если журналист считает, что в его этике, в этике его читателей, а также тех людей, у которых он что-то спрашивает, это допустимо, значит нет таких вопросов, которые не могут быть заданы.
Другое дело, что этик тоже бывает много. И они могут противоречить друг другу. Поэтому хорошо бы, чтобы каждый вопрос был задан. Но самое ужасное, если он будет не уместен в какой-то момент. Все очень ситуативно. Но с точки зрения вопросов табу – я не думаю, что они должны быть в будущем прозрачном мире.
- У вас большой послужной список, но можете ли вы сейчас с уверенностью сказать, что нашли себя?
— Нет. Я каждое утро и каждый вечер нахожу себя и также потом теряю, и потом опять нахожу. Делаю то, что доставляет радость и удовольствие, получаешь обратный процесс, потом проходит время, точка сборки и восприятия меняется, и ты опять что-то ищешь. Это нормально. И надеюсь, что так и будет.
Есть, конечно, такие вещи, которые внутри будут неизменны. Это стержень человека. В остальном же, мы все в поиске нового опыта, это интересно и хочется находить себя каждый раз.
