Денис Коркодинов, российский политтехнолог
Причиной победы Хасана Роухани на президентских выборах в Иране стало то, что в период своей избирательной кампании он выступил в роли либерального реформатора, что весьма импонировало большинству электоральных групп.
При этом в своих предвыборных заявлениях он выступал с резкой критикой в адрес своих оппонентов, называя их "экстремистами, чья эпоха подошла к концу".
Для Тегерана подобная агрессивная избирательная кампания была необычна и уникальна в своем роде. В большинстве своем рядовые граждане устали от исламской риторики представителей верховной власти и кандидатов на руководящие посты в правительстве ИРИ.
Роухани позволил сломать закостенелый стереотип "политика-богослова", что вызвало позитивный отклик иранской публики и электорат воспринял его в качестве новатора на политическом фоне.
Первый успех в борьбе за народное доверие Роухани был связан с международной сделкой 2015 года, благодаря которой были сделаны существенные сдвиги в пользу окончания эры многочисленных санкций в отношении Ирана и длительного противостояния по поводу иранской ядерной программы.
Ему удалось применить на практике беспрецедентный в истории современной ИРИ технологический подход в области управления экономикой и нивелировать галопирующую инфляцию.
Однако существовала угроза, что продолжающийся застой и высокий уровень безработицы станут непреодолимым препятствием для Роухани на пути к повторному переизбранию.
Тем не менее, значительный опыт закулисной игры теперь уже новоизбранного президента ИРИ ставит его в более сильную позицию по сравнению с предшественником Акбаром Рафсанджани и дает ему возможность оказывать давление на консервативные силы внутри страны и быть настойчивым в осуществлении либеральных реформ, прежде всего, в экономической и военной сфере.
Роухани является первым иранским лидером с момента Исламской революции 1979 года, который последовательно стремится реанимировать отношения с Вашингтоном. Подтверждением этому, помимо прочего, может служить тот факт, что именно он первым пошел на контакт с администрацией Белого дома в сентябре 2013 года, несмотря на значительное сопротивление со стороны иранских консерваторов.
Однако США пока не настроены возобновлять полноценный диалог с Тегераном. Так, несмотря на ядерную сделку, Белый дом по-прежнему поддерживает политику санкционных мер, которые отпугивают многих иностранных инвесторов.
Дональд Трамп, не ограничившись санкциями, продвинулся значительно дальше, публично обвинив Иран в поддержке международного терроризма и заключив с Саудовской Аравией договор о поставках вооружения на общую сумму, превышающую 100 миллиардов долларов.
Такой американский шаг можно расценивать исключительно в рамках антииранской истерии Вашингтона, который стремится любой ценой ликвидировать большое влияние Ирана на Ближнем Востоке.
Не исключено, что посредством Роухани США удастся достичь желаемой цели, которая может позволить им впоследствии предпринять комплекс военных мер по нейтрализации "иранской угрозы".
В связи с этим официальный Тегеран, несмотря на явную проамериканскую переориентацию, крайне заинтересован в сохранении своего влияния не только на Ближнем Востоке, но и в Закавказском регионе.
Основной вектор внешней политики ИРИ направлен на обеспечение национальной безопасности и территориальной целостности республики за счет, в частности, поддержания добрососедских отношений с граничащими странами и прежде всего с Азербайджаном.
С точки зрения геополитики Азербайджан имеет для Ирана огромное значение. Для него это — важнейший коммуникационный узел, расположенный на стыке цивилизационных ареалов, стратегическое звено, связывающее Большой Ближний Восток и Центральную Азию, топливно-энергетический узел, территориально прилегающий к бассейну Каспийского моря.
Гюлистанский (1813 года) и Туркманчайский (1828 года) мирные договоры между Россией и Персией фактически разделили Персию на Северный Азербайджан, который отошел к России, и Южный Азербайджан, который стал частью современного Ирана.
Причем Южный Азербайджан до сих пор продолжает играть весьма важную роль во внешней и внутренней политике ИРИ.
Иранское руководство на протяжении длительного периода опасается потенциального сепаратизма проживающих на его территории азербайджанцев.
В силу этого Тегеран весьма осторожно подходит к вопросам азербайджанской повестки дня, что прежде всего касается нагорно-карабахского конфликта. Иран признает территориальную целостность Азербайджанской Республики, призывая все стороны к мирному разрешению территориального спора.
Иначе говоря, Тегеран вынужденно выступает против эскалации конфликта, который может привести к нарушению геополитических и экономических связей на территории Южного Кавказа и стать причиной социального протеста тебризских тюрков, проживающих в Южном Азербайджане.
Роухани, по всей видимости, будет придерживаться традиционного иранского курса на заигрывание со всеми участниками нагорно-карабахского конфликта с расчетом на то, что ни один из них не станет использовать военную силу в целях отстаивания своих прав на территорию.
Сейчас перед иранским президентом стоят куда более значимые задачи — стабилизация экономики и нивелирование антииранской истерии Дональда Трампа.
В связи с этим, рассчитывать на то, что Тегеран может ускорить разрешение проблемы Нагорного Карабаха, не приходится. Роухани не станет рисковать своим президентским креслом и подвергать страну активизации протестных настроений среди тебризских тюрков.
Вместе с тем, если Вашингтон потребует у Роухани поменять внешнеполитическую платформу по отношению к какой-либо из сторон конфликта, скорее всего, Тегеран не сможет воспротивиться.
По крайней мере, угроза американского вторжения на фоне сирийской и иракской военной кампаний может стать весомым аргументом для того, чтобы иранское руководство смогло внести определенные коррективы в межгосударственные отношения.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
