Трудно переоценить значимость встречи Владимира Путина с Реджепом Тайипом Эрдоганом в Петербурге. Однако, с моей точки зрения, визит российского президента в Баку и переговоры с президентами Азербайджана Ильхамом Алиевым и Ирана Хасаном Роухани и с символической, и с практической точек зрения имели не меньшее, а скорее, гораздо большее значение.
Начнем с того, что Россия сейчас поддерживает с Ираном более чем хорошие отношения – страны являются военными союзниками в Сирии. Иран обеспечивает российским ВКС прямой коридор через свою и иракскую территории. А это крайне важно не только с точки зрения возможностей нанесения ударов дальней авиации, но и в связи с необходимостью организации бесперебойного снабжения российского контингента в Сирии. Важнейший морской путь через проливы уже оказывался под угрозой во время недавнего резкого ухудшения отношений с Турцией. Учитывая общую ближневосточную нестабильность, наличие альтернативной коммуникационной линии резко повышает устойчивость всей сирийской группировки.
Президент России мог бы спокойно встретиться со своим иранским коллегой и в Тегеране – лететь не на много дальше, чем в Баку. Но если лидеры двух государств, активно вовлеченных в глобальную политику, сочли необходимым встретиться именно в Баку – на то были причины.
Традиционные конкуренты
Напомню, что Азербайджан традиционно ориентируется на Турцию – не менее традиционного конкурента Ирана в борьбе за влияние на Большом Ближнем Востоке, включая Кавказ.
Еще до появления Турции и современного Ирана здесь с переменным успехом конкурировали Рим и Парфия, Византия и Сасаниды. В связи с этим, на начальных стадиях конфликта вокруг Нагорного Карабаха, Иран, балансируя влияние Анкары в регионе, сделал достаточно много для поддержки Еревана. Даже сейчас иранская граница является важным коридором для прорыва блокады Армении, а в годы правления в Грузии Саакашвили это был единственный надежный выход в большой мир.
Стоит помнить и о том, что более половины территории исторического Азербайджана находится под иранским суверенитетом, что также не способствует налаживанию отношений Тегерана и Баку.
В общем, клубок сложных противоречивых интересов на пространстве от Кавказа до Суэца еще недавно казался в принципе нераспутываемым.
Нетрудно также понять, что если накануне важнейшей встречи с Эрдоганом президент России отправляется на переговоры ровно в противоположном направлении, то это происходит не потому, что с Алиевым и Роухани никак нельзя было встретиться на пару дней раньше, или неделей позже, но в связи с тем, что именно такой формат встречи и именно в это время был крайне важен – как для определения позиций на петербуржской встрече, так и в глобальном контексте.
Позиции Москвы и Тегерана согласованы
Изначально было понятно, что в Питере Эрдоган, для которого Россия осталась практически единственным потенциальным союзником, способным оказать помощь в стабилизации турецкого режима и заинтересованным в такой стабилизации, будет жестко торговаться. Турки понимают, насколько выгоден России уход Турции из-под американского влияния и ее переориентация на Москву. В Анкаре также понимают, что для России угроза дестабилизации и даже распада Турции является существенной угрозой. Поэтому, даже с их слабой переговорной позиции, аргументы для серьезной торговли есть.
Что демонстрирует Эрдогану бакинская встреча?
Накануне Роухани заявил, что Россия и Иран могут оказать Турции содействие в стабилизации внутренней ситуации и в борьбе с террористами, в том числе в Сирии. Одна эта фраза должна была продемонстрировать турецкому президенту, что позиции Москвы и Тегерана по всем интересующим Анкару вопросам согласованы или будут согласовываться. То есть сыграть на разрыв, пытаясь вести переговоры с каждым по-отдельности и выгадывая для себя лучшие условия, уже не удастся.
Кроме того, факт встречи в Баку показывает, что азербайджанское руководство тоже учитывает изменение баланса сил на Ближнем Востоке в целом и на Кавказе в частности в пользу России и Ирана.
Ильхам Алиев, безусловно, не откажется от поддержания тесных союзных отношений с Турцией (традиционным партнером и стратегическим союзником Азербайджана). Скорее всего, он даже пытался помочь Эрдогану, прощупывая накануне переговоров последнего с Путиным позиции России и Ирана, проверяя их на прочность и согласованность.
Однако Ильхам Гейдарович один из самых реалистичных политиков постсоветского пространства. Поэтому в Баку речь фактически шла о вписывании Азербайджана в российско-иранскую конструкцию не только и не столько в качестве посредника в переговорах с Турцией (с Эрдоганом все решат напрямую), сколько в качестве еще одного партнера.
А позиции США будут ослаблены
Что означает склонность Азербайджана к российско-иранскому альянсу с точки зрения не региональной и не связанной с турецкими интересами, но геополитической?
Не больше и не меньше, как ослабление позиций США на всем Ближнем Востоке.
Существование даже формально неоформленного союза России, Турции, Ирана и Азербайджана закрывает (для нынешнего поколения политиков навсегда) вопрос о прямом коридоре доставки каспийских энергоносителей в Европу как альтернативе поставкам "Газпрома" и "Роснефти". Теперь, если они туда и пойдут, то исключительно в рамках совместного (российско-иранско-азербайджано-турецкого) проекта, в котором интересы всех участников будут учтены.
Это закрывает для США возможность блокады российских коммуникационных линий в Сирии.
А для Москвы открывается не узкое бутылочное горлышко, но все пространство от Балкан до Каспия.
Реальностью становятся проекты транспортных коридоров от Северного Ледовитого океана, до океана Индийского. Южная (иранская) ветвь Нового Великого Шелкового пути тоже начинает обретать черты реальности, то есть внутренние коммуникации потенциальной Большой Евразии (от Лиссабона, до Куала-Лумпура) диверсифицируются, и их будет все сложнее перерезать.
Даже на Ближнем Востоке недавнее абсолютное доминирование США сводится к попыткам удержать контроль хотя бы над безнадежно сдувающимися арабскими монархиями залива, которых заставляет следовать в фарватере политики США только кровная вражда с Ираном.
Конечно, переговоры в Баку и в Петербурге только дали старт оформлению долговременных отношений, обозначили вектор и динамику процесса. Но в нынешнем мире перемены происходят почти мгновенно.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
