Москву с трехдневным официальным визитом посетил советник верховного лидера Ирана Али Акбара Велаяти. В том числе представитель ИРИ провел переговоры и с президентом России Владимиром Путиным. Об ожиданиях от этого визита Sputnik поговорил с российским политическим аналитиком, кандидатом исторических наук Олегом Кузнецовым.
- Тегеран планирует закупить новое российское оружие, и теперь уже две державы на Южном Кавказе будут обладать мощным вооружением. Как это может отразиться на регионе?
— Иран планировал сделать это и раньше, достаточно вспомнить всем хорошо известную историю с серией скандалов вокруг контракта на поставку России вооруженным силам и корпусу стражей исламской революции Ирана зенитных ракетных комплексов С-300. Я не буду пересказывать дела минувших дней, но мне кажется вполне логичным такой ход мыслей: если официальный Тегеран хотел еще десять лет назад модернизировать силы ПВО страны, закупив российское вооружение, находясь тогда под международными экономическими санкциями, то почему он не может сделать это сейчас, когда эти санкции с него сняты?
Если Иран еще 10 лет назад ощущал свое военно-техническое отставание от США и Израиля и еще в то время стремился компенсировать его за счет закупок российской войной техники, то когда он сделает это в ближайший год-полтора, и это совершенно естественно, он качественно усилит свои военные ресурсы и оборонный потенциал.
Парадоксально, но факт: международные экономические санкции в деле перевооружения Ирана сыграли на руку официальному Тегерану. Если бы оружейный контракт, выполнение которого с российской стороны было заблокировано президентом Дмитрием Медведевым, состоялся, то на вооружении сил противовоздушной обороны Ирана сегодня находились бы ракетные системы предпоследнего поколения, и ему пришлось бы нести дополнительные траты на их модернизацию сегодня. Теперь же Иран получает системы ПВО последнего поколения, как бы проскочив без финансовых затрат один этап или шаг их технической эволюции. Для России это не станет фактором снижения ее обороноспособности, так как на вооружение сил российских ПВО поступают системы завтрашнего дня.
Также я хотел бы сказать, что категорические не согласен с вашим интеллектуальным посылом о том, что сегодня "уже две страны" в Кавказско-Каспийском регионе обладают новым мощным вооружением. В реальности дело обстоит не так: системы ПВО, аналогичные тем, которые Россия поставляет Ирану, имеются в вооруженных силах еще трех государств – Казахстана, Азербайджана и Армении, в этом смысле официальный Тегеран находится в роли догоняющего. В результате на пространстве между Ближним Востоком и Центральной Азией складывается военно-технический паритет, являющийся гарантом стабильности в этой части земного шара.
Системы ПВО страны являются не единственной позицией, по которой Иран собирается совершенствовать свой арсенал. Велись переговоры о закупках новых образцов авиационной и морской техники, систем обороны побережья, а также приобретения оружейных технологий, но конкретные нюансы этих переговоров, как вы сами понимаете, составляют государственную, военную и коммерческую тайну, а поэтому достоверных сведений на этот счет у меня нет.
- Сегодня Иран начинает также играть немаловажную роль и в сирийском вопросе, оказывая поддержку России. Чем это может обернуться в контексте сирийского кризиса?
— Прежде всего, я не стал бы говорить о том, что Иран в сирийском вопросе следует в фарватере внешней политики России. Официальный Тегеран оказывал разностороннюю военную помощь законному правительству Башара Асада еще задолго до начала военно-воздушной операции ВКС России в этой стране. В этом смысле будет справедливо говорить, что не Иран пришел на помощь России, а наоборот, Россия стала поддерживать военные усилия Ирана в поддержку официального Дамаска.
Иран на протяжении уже нескольких десятилетий играет важнейшую роль в событиях на Большом Ближнем Востоке, и такое его положение никогда не зависело от характера и динамики отношений Тегерана и Москвы. Иран был немаловажным участником околосирийского кризиса и год, и два, и три назад, в связи с чем имеет стабильный уровень влияния на процессы в регионе, вне зависимости от желаний или позиций Москвы. Это надо признавать как лемму – теорему, не требующую доказательства.
Снятие международных экономических санкций и получение в связи с этим дополнительных финансовых источников позволит ему не только более активно участвовать в разрешении околосирийского кризиса, но и достигать собственных целей и задач в регионе. Я полагаю, что Тегеран будет решать двуединую задачу – осуществлять вооруженную борьбу с международными террористическими группировками и стремиться максимально ослабить своих региональных политических конкурентов, в первую очередь Эр-Рияд. Эффективность и результат этих действий сегодня предсказать сложно, но их вектор достаточно хорошо виден.
- Москва и Тегеран могут договориться о проведении регулярных консультаций по ситуации на Кавказе, который сегодня пытаются дестабилизировать, в том числе США. Как это может отразиться на Баку?
— И Россия, и Иран исторически считают Кавказский регион зоной своих геополитических интересов, и с этим фактом всем остальным странам региона следует мириться как с восходом или заходом солнца. Некоторые политики, общественные деятели и журналисты могут по этому поводу впадать в истерику, но она никак не способна изменить объективно существующую ситуацию. Есть еще один фактор, который почему-то очень часто выпадает из поля зрения моих коллег, занимающихся политическим прогнозом и анализом. И Россия, и Иран являются странами "каспийской пятерки", отношения внутри которой до конца не урегулированы, а поэтому двусторонние консультации всегда будут затрагивать вопросы не только одного Кавказского, а всего Кавказско-Каспийского региона, в связи с чем, я считаю необходимым смотреть на этот вопрос более широко.
Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что сложение тандема Москва-Тегеран будет способно удалить из Кавказско-Каспийского региона любое постороннее влияние. Речь идет не только о США, но и об их союзниках по НАТО, находящихся, так сказать, "под боком". Я имею в виду Турцию, политика неоосманизма политического истеблишмента которой все более очевидно терпит фиаско. Судьба Турции сегодня решается в Сирии. Москва и Тегеран имеют четкую консолидированную позицию относительно ситуации вокруг Сирии, в которой Анкаре роль не отведена. А это означает то, что если Турция потерпит политическое или военное поражение на сирийском направлении, то она автоматически утратит влияние и в Кавказско-Каспийском регионе, а это, в свою очередь, существенно отразится на позициях официального Баку, который будет вынужден искать новые способы поведения в изменившемся мире.
- Велаяти также обсудил в Москве продажу иранской нефти "Роснефти". Может ли это отразиться на мировом нефтегазовом рынке, и главное, на ценах на нем?
— Мне сложно ответить на этот вопрос, поскольку мои познания в экономике ограничиваются умением считать наличные деньги в собственном кармане. Говорить о биржевых трендах для меня равносильно тому, чтобы тыкать пальцем в небо. Но если следовать здравому смыслу, то об этом мы узнаем уже сегодня или завтра из экономических обзоров масс-медиа об изменении биржевых котировок цен на нефть.
- Насколько Москве выгоден тандем с Тегераном?
— На пресс-конференции, которую президент Владимир Путин провел через несколько дней после известного инцидента с российским бомбардировщиком СУ-24 в воздушном пространстве Сирии, глава государства заявил, что Москва "будет договариваться со всеми". В этом смысле переговоры с Тегераном полностью соответствуют вектору обозначенного им внешнеполитического курса. Руководство Ирана проявило себя достойным партнером по переговорам, готовым исполнять все принятые на себя обязательства. Иран, по крайней мере, пока, является для истеблишмента России страной, с руководством которой можно договориться, не ожидая за спиной фортелей на идеологической почве, как это произошло с Турцией. Можно не быть союзниками, но можно быть равноправными и уважающими друг друга партнерами, и в таком ключе партнерство с Ираном без всякого сомнения выгодно для России.
