БАКУ, 22 янв — Sputnik. Встреча журналистов с популярным артистом театра и кино, ведущим актером Азербайджанского государственного русского драматического театра им. Самеда Вургуна Олегом Амирбековым прошла в Международном пресс-центре Sputnik и была приурочена к премьере спектакля "Афинские вечера". Sputnik побеседовал с молодым актером о личном, творческих планах, работе в театре, любимых режиссерах и кумирах.
- Каким мы никогда не узнаем Олега Амирбекова? Каким его знают только самые близкие люди?
— На людях я более сдержанный. А близкие знают и считают меня душой компании и весельчаком.
- Часто играете в жизни?
— Практически никогда. У меня есть знакомые, они не артисты, но у них есть особый талант, они могут смоделировать любую ситуацию и сыграть так, что я им завидую. Если я куда-то прихожу, где мне надо что-то сыграть, мне говорят "ну ты же артист, пойди, скажи что-то, кому-то", у меня не получается. Я сразу попадаю в какую-то сложную ситуацию. Я не переношу театр в жизнь. И не люблю, когда люди в жизни играют.
- Чье мнение о сыгранных вами ролях для вас важнее всего?
— Я к маме прислушиваюсь. Она строгий, но справедливый критик и судья.
- Что она сказала об "Афинских вечерах"?
— Она сказала, что я был хорош, но в определенных сценах надо кое-что придумать и доработать, чтобы это было еще лучше. У нее были замечания.
- А что все-таки осталось за кадром этого спектакля?
— За кадром "Афинских вечеров" остался репетиционный процесс, который был очень непростым. У нас было очень мало точек на сцене. В театре были сказки на Новый год, и мы не имели возможности выходить на сцену и репетировать. Поэтому в таких условиях сдать спектакль быстро – это очень отважно.
- В свое время, когда только прошла премьера "Гордости и предубеждения", в ваш адрес был направлен шквал критики. И, тем не менее, сегодня это один из посещаемых спектаклей. С чем это связано?
— Это шквал критики сейчас, кстати, уменьшился. Более того, сегодня он сменился на какие-то восторженные отзывы. Артисты всегда являются первой мишенью для критики. Я всегда в этом случае напоминаю, что есть еще и режиссер-постановщик. И с режиссером этого спектакля, Ильгаром Сафатом, с которым у меня хорошие отношения, нам было непросто. Это была его первая работа в театре в принципе. Во многих вещах, например, как работать с артистами, в каком ключе решать их образ, какое действие давать – в этом плане у нас с ним были разногласия.
Первый премьерный спектакль часто бывает еще "сырым", не обкатанным. А спустя несколько показов многие вещи становятся на свои места. Видимо, поэтому отзывы о премьере и о последующих спектаклях диаметрально противоположны.
- Кого из зарубежных режиссеров, с которыми вы работали, вы выделяете?
— В первую очередь, я, конечно, сказал бы о Тимуре Насирове, который поставил "Волки и овцы" по Островскому. Потому что эта работа была, если хотите, этапная. Когда мы с ним только познакомились, он предложил "а хотелось бы сыграть мерзавца, но обаятельного?". Я сказал – "очень". И он мне дал роль Клавдия Горецкого, который мерзавец, но обаятельный.
Для меня работа с ним – это то, чего я жду каждый раз от нового спектакля, который мы начинаем репетировать в плане работы артиста и режиссера. Этот тандем, эта связка. Мы с ним придумали очень много. Мы придумали дополнительный выход этого персонажа. Но это все в рамках той логической цепочки, того образа, который он выстраивал. И вот это я вспоминаю, конечно, с большой теплотой – и сам процесс работы, и результат. Мы говорили про неуверенность, вот в этом спектакле, независимо от того, сколько людей в зале, я абсолютно точно знаю, про что мой персонаж.
Еще упомяну Йонаса Вайткуса и его "Семь красавиц" Низами. С ним тоже было очень интересно работать. Там было гораздо больше людей, и он старался уделять внимание всем.
Анна Потапова – "С любовью не шутят", Искандер Сакаев – "Сон в летнюю ночь". Они практически все нам были очень симпатичны.
- Никогда не хотелось стать режиссером?
— У меня режиссерский диплом. Я думаю, что в свое время мы поговорим и об этом.
- Работа на телевидении – что это для вас?
— Это такая же ответственная работа, как и все остальное. Мне нравится то, чем я занимаюсь.
- Были спектакли на грани провала?
— Да. Были спектакли, где мы чувствовали, что век его будет недолог. Так в результате и оказывалось.
- Вы считаете себя счастливым человеком?
— Да. Но само счастье – понятие сиюминутное. Несколько секунд, когда ты его испытываешь отчего-то.
- При таких родителях не посещали ли вас мысль стать кем-то другим, не актером?
— Меня с детства не готовили к актерской стезе. Отец рано ушел из жизни, в 1987 году, а мама абсолютно никак не пыталась мне навязать какое-то мнение, у нас был абсолютный плюрализм мнений, свобода слова, "куда хочешь, туда и иди". Мне неплохо даются языки, и я готовился, в том числе, куда-нибудь на лингвистику, переводческий, но судьба вывела иначе.
Но матери моей за меня не стыдно и если бы был жив отец, думаю, ему бы тоже не было за меня стыдно.
- Чтобы вы хотели видеть в своей жизни лет через пять?
— Мне бы хотелось, например, чтобы через пять лет профессия "театральный артист" в Азербайджане стала бы более высокооплачиваемой. Мне бы хотелось, чтобы через пять лет, когда наш театр будет отмечать 100-летний юбилей, у нас на каждом спектакли были бы аншлаги, а люди спрашивали бы лишний билетик.
- Популярность не мешает жить?
— Нет, она даже помогает иногда. Когда тебя узнают где-то, это приятно.
- От какой роли вы бы никогда не отказались?
— Я ни от чего обычно не отказываюсь.
- Роль-мечта имеется?
— Роль-мечта – это роль в спектакле-мечте. А что такое спектакль-мечта? Это хороший режиссер, это интересный репетиционный процесс, это хороший драматургический материал, это классные, профессиональные партнеры, которых ты понимаешь с полуслова, которых ты чувствуешь. Вот это роль-мечта.
- Согласились бы на роль в кино с элементами эротики или менталитет не позволил бы?
— У нас не снимаются фильмы с элементами эротики. Ну, а если в общем… ну как менталитет не позволит? Хотя на Западе этот вопрос просто решается.
Дело все в том, насколько это оправдано по сценарию? Если тебе нужна эротическая сцена чтобы просто зрителя завлечь, то нет. Если же она бывает как-то логично режиссером вписана в сценарий – тогда да, естественно. То есть не эротика ради эротики, а если это действительно надо.
- Ваши кумиры?
— Я всегда восхищался Гейдаром Алиевым. Его жизненным путем, харизмой, масштабом, человеческими качествами.
И конечно, Муслим Магомаев. С ним мне посчастливилось лично общаться. Мы все знаем его как артиста, певца, это был великий музыкант, а как человек он был абсолютно потрясающий. Он умел дружить. И, несмотря на то, что был выдающимся певцом, он абсолютно спокойно общался с тобой и никогда не давал тебе понять, что он великий, а ты просто так. А этого не хватает, к сожалению, очень многим.
- Как вам работается с руководством театра?
— Я знаю и Александра Яковлевича (Шаровского – ред.) и Адалята Касумовича (Гаджиев – ред.) очень давно, в силу того, что я в театре с детства. Поэтому для меня, да простят меня остальные мои коллеги, это не просто руководство. Это люди, которых я знал дольше, еще с того периода, когда не был артистом и не был их подчиненным.
Работается легко. С ними можно решать разные вопросы. С Адалятом Касумовичем у нас хороший диалог, он всегда идет навстречу предложениям, если они какие-то креативные или могут быть полезны для работы. Он никогда не отказывает и всегда старается поддержать.
Когда мне задают вопрос – что бы вы сделали, будь вы директором театра – я всегда отвечаю: когда ты директор, это одно, а когда ты не директор – на словах можешь сделать очень много чего. Поэтому я считаю, что директор и главный режиссер делают все, что могут в каких-то рамках. Есть же многое, что от них, к сожалению, не зависит.
- Чтобы вы пожелали нашим читателям?
— Любить и быть любимыми. Чтобы в жизни всегда было место юмору, улыбке, позитивному настроению и счастью. Чтобы мы быстрее преодолели кризис. Как актер желаю и себе, и зрителям новых интересных спектаклей. А Леонардо Ди Каприо желаю долгожданного заслуженного "Оскара".
