Народная артистка Азербайджана Флора Керимова — обладательница неповторимого, "золотого" голоса национальной эстрады. Сложно представить, но этой вечно молодой и талантливой женщине исполнилось 77 лет. И несмотря на то, что в последние годы певицу не часто можно увидеть и услышать в эфире, кажется, что ее никогда не забывали. Ведь 80% праздничного эфира и концертов, фильмов, телеспектаклей немыслимо представить без голоса и присутствия народной артистки.
С Флорой Керимовой Sputnik Азербайджан встретился в канун самого женского дня в году — Восьмого марта. Беседа наша длилась около около двух часов, как на одном дыхании. Флора ханум рассказала о своих буднях, нынешнем запрете на ее участие в телеэфирах, коснулась творческой и семейной жизни, признавшись, что является самой счастливой женщиной на Земле.
Справка: Флора Керимова начала свою эстрадную деятельность в начале 60-х годов, впервые выступив на сцене Азербайджанской государственной филармонии. В основу ее репертуара входят в основном лирические песни, однако певица также исполняла и продолжает исполнять ритмичные композиции. Керимова тесно сотрудничала с композитором Эмином Сабитоглу, который писал лирические песни специально для ее выступлений и записей. Хитом на все времена стала композиция Bir axşam taksidə ("Однажды вечером в такси"), написанная Сабитоглу для Керимовой.
- Флора ханум, сегодня вас редко можно увидеть в эфире и уже не так часто на сцене. Есть причины?
— А вы не в курсе? Я была под запретом. Если честно, для меня это уже не новость, ведь со мной часто такое случается – два года в запрете, три месяца на сцене, после — снова запрет (улыбается). А знаете, что самое удивительное? Как показывает жизнь и время — лучше меня найти никого не могут.
И все это происходит со мной из-за того, что я не умею молчать, точнее, быть равнодушной. Хотя и понимаю, в моем возрасте нельзя взваливать на себя такой груз.
- Так возраст — это всего лишь цифра…
— Если женщина, в частности, ответственная женщина, не ощущает свой возраст, то все — пиши пропало. Женщина всегда должна чувствовать и ощущать себя на свои годы. Конечно, каждая из нас болезненно переживает возраст, но это не значит, что женщина должна забываться и не уметь правильно подавать себя. В этом плане я очень осторожна. Ответственность общества и семьи ложится только на плечи женщины.
- А как же фраза "главное, чтобы душа была молодой"?
— Вы думаете, это хорошо? Во-первых, всегда больно видеть молодость, понимать, что вот твоя жизнь утекает ручьем и тебе уже шестьдесят — никаких перспектив, не правда ли? Это сильно раздражает. Не верьте женщине, которая произносит эту глупую фразу, лукавство чистой воды. Ведь что ты можешь сделать с этой душой? Кроме зависти, увы, не добьешься ничего.
Я хорошо помню себя молодой. Будучи в расцвете лет, я даже не понимала, кто я — и как певица, и как женщина, хотя говорят, была смазливая (улыбается). Но в жизни наступил такой переломный момент, когда я настолько испугалась своего возраста, что хотела от всех скрыться. Однако, подошла к этому с другой стороны. Спрашивали меня или нет, я говорила, что мне 45, а скоро исполнится 50 лет, и это в тот момент, когда мне было только 40. Я прибавляла себе возраст. Не поверите, но в свои шестьдесят, я говорила — мне 77 — и вот я до них дожила. Сегодня эта цифра меня не пугает.
- Удивительно. И вы так легко к этому относитесь.
— Очень. Все дело в том, что я просто состоялась, как личность. Однажды дочка задала мне вопрос, почему я никогда и никому не завидую. Ответ был прост: мне как-то и в голову это не приходило. А дочка ответом попала в точку, сказав, что я как певица лучше всех и мне легко не завидовать.
- А когда вы поняли, что вы лучше всех?
— Никогда (улыбается). Честно, без кокетства, порой я слушаю себя и забываю, что это мой голос, даже думаю про себя, как же она хорошо поет. Я себя не ощущаю. Флора Керимова на экране и в семье — два разных человека.
- И наверняка можете назвать себя счастливой женщиной?
— Раньше, когда меня об этом спрашивали, я задавалась вопросом, что же такое счастье. Наверное, счастье — это что-то длительное, глобальное, состояние, когда не боишься завтрашнего дня, думалось мне. А я всегда боялась завтра. И в какой-то момент меня просто осенило: а я ведь счастливая женщина и счастье мое заключается в материнстве. Поняла я это, когда выросли мои дети и оправдали надежды.
- Флора ханум, ваша заслуга, правильное воспитание…
— Нет. Поверьте, природа человека сильнее школы воспитания. Природа и сущность всегда таятся где-то глубоко, их никогда не перевоспитаешь. Порой так хочется, чтобы с такой сущностью людей в нашей стране было больше.
- И мне бы этого хотелось. А еще хотелось бы, чтобы таланты не угасали быстро. Ведь таких немало, к сожалению.
— Так они и не исчезают, это их "исчезают"… Таким людям нужна определенная забота. У нас порой не ценят, в какой-то момент всем становится на все наплевать. И, конечно, таланты начинают увядать. Вы себе не представляете, как тяжело сидеть в пустоте и задаваться вопросом — а кому я здесь нужна со своим талантом?
Меня всегда мучил вопрос, почему молодые таланты должны стоять у дверей и вымаливать помощь? Так поэтому они и уходят, поэтому они и уезжают, и от этого теряем мы. Да, конечно, я радуюсь за каждого, кто уехал и нашел себя. Но, с другой стороны, это так больно.
- Есть ли голос, который покорил вас за последнее время?
— Точно есть, так как ни один народ не обделен талантом. Тем более у нас есть своя консерватория нации – Карабах, шушинская школа мастеров.
- Но вот включаем местные телеканалы, а никого не видим…
— Мы просто не знаем о них. А тех, у кого есть все данные, не хотят видеть. Ну сколько человек может держать факел в руке и бежать против ветра?
- Как можете охарактеризовать нашу эстраду на сегодняшний день?
— Если есть шоу, нет места искусству. Безусловно, я не говорю о конкретных людях. Если человек морально продает себя, так как по-другому не прожить, то искусства здесь никогда не будет. Мне легко, у меня сын в Германии, дочь в Англии, есть помощь с их стороны и я не хожу с протянутой рукой.
Но позволить себе жить на уровне я тоже не могу. Разве я заслуживаю того, чтобы быть годами в запрете? Согласна, может, я должна быть более мягкой, сдержанной, удобоваримой… Но если бы это было глобальным отношением ко мне, я бы приняла ситуацию как есть. А здесь, просто кому-то захотелось убрать меня, чтобы кому-то услужить, либо понравиться.
- Это странное слово в ваш адрес — "запрет", и звучит оно для меня непонятно. Хорошо, пусть так. Сегодня этот запрет снят, вы готовы выйти на сцену?
— А я выхожу на сцену в любом случае. Удивительно то, что я до сих пор являюсь кассовой певицей и, даже будучи запрещенной, меня включают в концертные программы, чтобы собрать кассу (смеется). Я выхожу на сцену, только беру микрофон в руки, мне уже хлопают и овации не смолкают на протяжении десяти минут.
Понимаете, чтобы сделать меня врагом народа, некоторым людям надо создать вокруг невыносимую накаленную обстановку и ненависть этого народа ко мне. Но вы же понимаете — уже поздно. Тысячи раз извиняюсь перед вами, что говорю о себе так, но это факт – просто поздно. Я никогда не подчинялась правилам унижения!
- И вас даже не изменил этот жестокий мир. Вы будто живете с девизом "Пусть этот мир прогнется под меня".
— Не сломил, согласна. В первую очередь я всегда думала только о своих детях. Мне очень важно не потерять уважение своих детей. И уважают меня за характер – меня понимают и слышат даже в мире политики, хоть таковых и не много.
- Кстати, о политике. В ней вы также разочаровались?
— И очень сильно. Я ведь была витриной, я и еще несколько человек, которые буквально обеспечивали имидж людям, которые притворялись патриотами. Если бы я вовремя все не прочувствовала, то, наверное, по сей день была бы в ней. Но ушла.
Машина, деньги, цветы: звезды в предвкушении Восьмого марта >>
- Флора ханум, чего же вы желаете сегодня?
— Никогда не жила желаниями, я реалист до мозга костей. Я никогда не мечтала о том, чего должна была достигнуть путем переживаний, перешагивая через себя и свои принципы. Скажу больше: после того, как я обрела некий статус в жизни, стала относиться к себе еще жестче. Как-то говорили, что я даже наедине себя контролирую.
И на сегодняшний день я боюсь только одного — боли своей дочери, когда она останется одинокой после моей смерти.