Лев Рыжков
Почему кровную месть горские евреи могли осуществить только в трехдневный срок, а золотые зубы были признаком высокого статуса? Как в еврейский квартал в Баку можно было отправлять письма без указания индекса? Об обычаях своего народа Sputnik Азербайджан рассказал коренной бакинец, художник Рами Меир.
В центре, без индекса
Самые ранние воспоминания художника связаны со старым центром Баку. Его первый в жизни дом стоял всего лишь в 800 метрах от моря.
"Я с трепетом и с огромной любовью отношусь к своей родине, - признается Рами Меир. - Я долго жил в Израиле, потом в Москве. Но чтобы понять свою любовь к городу и стране, надо надолго уехать. Я родился в самом центре Баку, в месте, которое называлось Еврейским районом. Там было семь-восемь еврейских улиц, 90% жителей - евреи. Когда я служил в армии, я писал домой письма. И мне говорили, что лично мне не надо указывать индекс. Просто: "Баку-центр". В том месте, где я жил, не существовало почтовых индексов, хотя на соседних улицах они были".
Старые дома еврейского квартала сохранились. По словам Меира, квартиры в них по 10-20 квадратных метров, у некоторых общий санузел.
В Баку было несколько "еврейских" школ. Одна - номер 1, на улице Льва Толстого, считалась "аристократической".
"А я учился в другой "еврейской" школе, - рассказывает Рами Меир. – Тоже знаменитой, бандитской школе номер 24. Там 11-13-летний мальчик мог курить перед директором сигарету. Учились у нас ребята из специнтернатов. Некоторые из них - прожженные, которые уже много проблем повидали. Особых стремлений к знаниям ни у кого не было".
Ученики школы номер 24 вполне могли устроить поножовщину. Рами Меир вспоминает, что один раз стал свидетелем, как подростки заспорили - был Ленин на самом деле или его выдумали? Один из спорщиков достал нож…
"В 16 лет со мной произошел удивительный случай, - вспоминает Рами Меир. - У нас принято возвращать в жизнь имена близких людей, тем самым мы даем продолжение жизни тому, кто ушел внезапно, молодым. Меня назвали в честь деда, который умер в 1933 году, в возрасте всего 35 лет. Спустя 45 лет после его смерти я шел по центральной улице. Навстречу мне - старушка, старше восьмидесяти лет. Видит меня и останавливается как вкопанная и спрашивает: "А не так-то тебя зовут?" Я говорю: "Да". "А не сын ли ты такого-то человека?" "Да, я сын именно этого человека". Она хватает мои руки, начинает их целовать, опускается на колени и начинает ноги обнимать. Для меня это был шок. Мне стыдно и неловко. Я говорю: "Бабушка! Поднимитесь!" А она говорит: "Знал бы ты, чье имя ты носишь, и кто был твой дед!" Что же мой дед успел сделать, что такое уважение к нему и его внукам?".
Полковой чеканщик
После школы будущий художник вовсе не думал о том, чтобы посвятить себя искусству.
"Я поступал в медицинский институт, на стоматолога, - вспоминает Рами Меир. - У евреев всегда были модны специальности стоматолога, зубного техника, ювелира - чтобы все блестело и сверкало. Экзамен в медицинский я благополучно завалил. Но не из-за знаний, а из-за поведения, шуток-прибауток. Отец решил отложить мой срочный уход в армию. Так я узнал, что существует еще и художественное училище, где тоже дают отсрочку от армии".
Рами Меир вспоминает, что на экзамене запаниковал. Надо было акварелью написать натюрморт.
"Тогда я в первый раз писал картину, - смеется Рами Меир. - И вдруг прошел. Попадаю на факультет "Чеканщик художественных и ювелирных изделий". Я был одним из самых молодых студентов. Например, у нас учился 33-летний парень, который отсидел в колонии восемь лет. Учились взрослые люди, ювелиры, которым нужна была "корочка". Мы изучали все - скульптуру, резьбу, чеканку, ювелирное дело, инкрустации. Я относился к этому немножко бесшабашно. Мне это все не нравилось, неинтересно было. Проучился я год. Честно скажу, что ни к чему не стремился. Но произошло событие, которое поменяло мою психологию".
Рами Меира выбрали старостой группы. Одна из его задач была - отбирать работы студентов для участия в выставках.
"Я заинтересовался специальностью, стал учиться по-настоящему, - вспоминает художник. - Мне стало стыдно, что я так слабо разбираюсь в искусстве".
Подлинной страстью Рами Меира стала чеканка. И когда художника призвали в армию, умение чеканить очень ему пригодилось.
"Меня назначили полковым художником, но рисовать плакаты я отказался, - вспоминает Рами Меир. - Командиры знали, что я мастер чеканки, и специально для меня придумали должность. Все два года я прослужил полковым чеканщиком в Москве, в Царицыно. Однажды началось соревнование на лучшую Ленинскую комнату. Ко мне обратился командир роты: "Сделаешь, чтобы мы победили?" И я сделал чеканное панно на все четыре стены. Кто-то рисовал плакаты, клеил фото, но настенной чеканки не было ни у кого".
Полк, в котором служил Рами, занял первое место. Победителя и тех, кто ему помогал, отпустили по домам - в десятидневный отпуск.
"За это время моя матушка заставила меня обручиться, - вспоминает Рами. - Две своих чеканки я подарил невесте. В армии я начал делать серьезные работы. В общей сложности за время службы я сделал 22 чеканки. Мои работы нравились всем. И под конец службы мне дали возможность сделать персональную выставку на ВДНХ. Но все двадцать работ украли во время транспортировки. И после этого я бросил чеканку. Осталось только две работы, которые я подарил невесте. Сегодня они выставлены в Музее Востока".
Дружелюбный и гонимый
К искусству Рами Меир вернулся спустя много лет, уже после того, как уехал из советского Азербайджана в Израиль, а оттуда в Москву.
"Серьезно я стал заниматься живописью, когда захотел сделать хронологию горских евреев, - вспоминает Рами Меир. - Подтолкнула меня к этому решению удивительная находка: я обнаружил, что при Николае I, в 1853-55 годы, письма писались на почтовых открытках. Я увидел несколько таких открыток, потом стал находить и покупать их. Я решил написать по этим открыткам картины - больше для нашей молодежи, чтобы знала свои корни. И на картинах ожили люди, которые жили 100-150 лет назад".
Художник вспоминает, что некоторое время ушло на то, чтобы восстановить навыки, которые после художественного училища подзабылись.
"Я не ленился смотреть видеоуроки в Интернете, - вспоминает Рами Меир. - Профессионалы есть везде, и мне эти уроки очень помогли. Хронология горских евреев подтолкнула меня писать картины на другие темы – это и пейзажи, и философские полотна. На сегодняшний день у меня 210 картин. Их не было бы, если бы не эта история. Про горских евреев у меня 45 картин".
Стояла перед художником и другая задача - построить историческую хронологию народа.
"Когда мой народ попал на Кавказ? Когда горские евреи поселились в Дербенте? Когда оказались в Губе - в 170 километрах от Баку? Где, в конце концов, родился мой дед? Задача была – построить хронологию и правильно все описать, отталкиваясь от очень скудного материала, который имелся на тот момент", - поясняет художник.
Быт горских евреев на его картинах выглядит так, как полтора века назад, заверил автор работ.
"Моя фантазия проявилась только в выборе цветовой гаммы, - говорит Рами Меир. - Черно-белая открытка становилась цветной. На некоторых открытках мне не нравился фон, и я делал его пейзажным. Цвета одежды горских евреев я восстанавливал по гардеробу бабушки и дедушки. Но не только. У нас существовал музей. На основе расцветок экспонатов я понимал, какой цвет мог присутствовать в рубашке, в костюме".
Меир показывает картину - семейный портрет.
"Вот это - мой родной дед, - указывает художник на фигуру в центре картины. - Я написал это с фотографии 1928 года, когда у деда родился первый ребенок, моя родная тетя. Ей сегодня 93 года, и она живет в Америке. Ни одну деталь я здесь не придумал. Меня восхищало - откуда у деда в 1928 году такой галстук или такой пиджак. Вот так люди одевались!"
Украшения горских евреев, по словам художника, не особо отличались от аналогичных ювелирных изделий других народов Кавказа.
"Еврейка могла надеть звезду Давида, а мусульманка - только полумесяц. Есть картины, где можно увидеть, какие украшения носили горские евреи. А статус какое-то время подчеркивали золотыми зубами. А потом избавлялись от этих зубов", - рассказывает Меир.
Как и у других кавказских народов, у горских евреев тоже существовала кровная месть. Но с одной большой оговоркой. Если отмщение не происходило в течение трех дней, семьи обязаны были породниться.
"Наш народ очень дружелюбный и гонимый, - говорит Рами Меир. - Евреев во всем мире почти столько, сколько народов - есть грузинские, марокканские, бухарские. Горские евреи знали все праздники, обычаи, одевались как бухарские евреи. Но никогда не прятали свое еврейство. Были единичные случаи смены национальности. Но не из-за страха, а из-за карьеры. Горские евреи – дерзкий и темпераментный кавказский народ. Несут они кавказский темперамент и сегодня. Живу в Москве, от бакинского акцента избавиться и не мечтаю. Счастлив, что он у меня есть. Счастлив, что у меня кавказское воспитание".
В Баку Рами Меир бывает не очень часто – примерно один раз в два года.
"Первое мое стремление поехать - в Израиль, - говорит художник. - Там - мама и мои дети. И лишь потом я отправляюсь в Баку. Там наши "дома-курятники" еще остались. У нас там шесть квартир, в которых мама дала людям бесплатно жить, лишь бы они ухаживали за жильем. Баку всегда был оригинальнейшим, красивейшим городом. Азербайджан, с Божьей помощью, процветает. Дай Бог здоровья всем его жителям".
